Какие уроки Французской революции следует усвоить Пашиняну?

Как известно, революции бывают двух видов – «бархатные» и «кровавые».

«Бархатными» называются революции, при которой новые власти не преследуют своих предшественников, открывая новую страницу истории своей страны, консолидируя общество, например, как это было в Португалии в 1974 году, в Испании – в 1975 году, в постсоветских странах Восточной Европы, странах Балтии, в Армении – в 1990-х гг. и т.д.

«Кровавые» революции отличаются тем, что целью новой власти становится преследование представителей старой власти. И не имеет разницы, как это будет осуществляться – в правовых или революционных рамках. Они исключительно отличаются друг от друга, поскольку любому действию власти, даже насилию, может быть дано юридическое объяснение. К этому виду относится Великая Французская революция 1789 года и Октябрьская Социалистическая революция 1917 года.

В результате Французской революции и как следствие ее политических столкновений было убито более чем 1 млн. людей, а в 1917-ом – число жертв достигло 12 млн. Хотя в начале революции никто не хотел, чтобы были жертвы – ни французы, ни русские, но жертвы, тем не менее, были ввиду стиля работы революционеров. 

В этой статье мы попытаемся понять, почему у французов так получилось.

Выделяются три этапа развития Французской революции

Первый этап: Господство жирондистов. Их лозунг – любовь, терпимость, свобода и равенство

Как известно, Французская революция началась в 1789 году, когда после взятия Бастилия король Людовик XVI был вынужден признать легитимность Законодательного органа, называющийся в то время Генеральными штатами, который, однако, был переименован в Учредительное собрание. Оно состояло из трех групп, каждая из которых представляла основные три слоя общества: духовенство /нынешняя РПА/, аристократию /нынешняя АРФД/, и буржуазию /нынешние блоки ППА и «ЕЛК» /.

Под всеобщим давлением сформировалось коалиционное правительство, где были представители «улиц» во главе с представляющей буржуазию партией жирондистов под предводительством Жак-Пьера Бриссо /французский Никол Пашинян/. Его французы очень любили, даже обожали, потому что он говорил о проблемах самых неимущих и лишенных голоса людей – он был сторонником взглядов Руссо. Он постоянно отмечал, что от короля необходимо избавиться, утверждая общественные законы. Он не был сторонником казни Людовика, но из популистских соображений подчеркивал, что короля нужно наказать, но не смертной казню.

По его словам, после того как исчезнет угроза реванша, нужно сформировать инклюзивную систему управления, где будут представлены все слои населения, включая духовенство и аристократию во главе с Жирондистами, разумеется /похоже на формулировки Пашиняна и его сторонников/. Однако позиционировав себя таким образом, он сделал себя врагом Бурбонов /короля, духовенства и аристократии/.

Последние считали его «выскочкой», который последовательно уничтожал всю государственную систему Франции в угоду ее врагам.

В результате политического противоборства во Франции очень быстро утвердили свои позиции сторонники четвертого слоя французского общества, так называемые монтаньяры, которые стали формировать клубы Якобинцев /их «Сасна црер»/,  требовавшие не только казни короля, но и инившие Жирондистов в проявлении слабости, а впоследствии – в противостоянии революции.

В 1792 году под давлением якобинцев монархия пала, а Людовик был казнен. Однако говорить о том, что жизнь после революции улучшилась, было нельзя, большая часть французов, обожавших Бриссо, резко разочаровалась в нем, хотя и была против возвращения Бурбонов. В этих условиях неожиданно для всех, главными «уличными» героями стали якобинцы /французские «Сасна црер»/.

Второй этап: Террор якобинцев. Их лозунг – наказать грабителей прошлого режима

В 1793 году они захватили власть, основали институты «переходной юстиции» /фактические инструменты террора/ и подвергли казне французского «Пашиняна» и его сторонников, как предателей революции. Естественно, казнили также тех представителей прошлой власти, которых Жирондисты пощадили в свое время, в том числе королеву.

В 1793-94 гг., в годы террора, было убито свыше 1 млн человек. Хотя этот этап и длился год, но в истории Франции он стал самым страшным событием.

В отличие от Жирондистов, у якобинцев не было никаких теневых связей с прошлой властью – они были честны и неподкупны. Робеспьера /их Жирайр Сефилян/, например, дали прозвище за это Неподкупный.

У всего есть начало и конец, тем более в стране, где действуют исключительно по революционному принципу, где не происходят никаких серьезных развитий. За год это стало потрясением для всех. Даже «улицы» Парижа поняли, что наказывая представителей прошлой власти, не решаются проблемы, напротив, появляются все новые. Вот почему якобинцы всего за год потеряли свою власть.

Третий этап: Термидор. Главный лозунг – спасти Французскую революцию и ее идеалы от революционеров, породивших ее

Во Франции Термидор установился в 1794 году и завершился в 1799-ом. На этом этапе из политической жизни страны были устранены все революционеры /одних казнили, других - арестовали/.

Этот этап называют также ностальгией по дореволюционному периоду.

В дальнейшем, в конце XX века, когда произошли «бархатные» революции, якобинцы были всеми отвергнуты, учитывая уроки французской революции.

В ходе «бархатных» революций выделяют два этапа: этап Жирондистов и Термидора.

В постсоветских странах роль Жирондистов играли национально-демократические движения /Солидарность, Саюдис, Демократическая Россия, АОД и др./, в роли Термидора были бывшие коммунистические силы /Квасьневский – в Польше, Бразаускас - в Литве, Шеварнадзе – в Грузии, Демирчян – в Армении/.

В конце ХХ века и первой половине ХХI мир осознанно отверг так называемый якобинский революционный этап, поняв перед какой разрухой встанет общество. В будущем мы отдельно рассмотрим трагический опыт русской революции 1917 года, об угрозе которой, учитывая уроки французской революции, предупреждали Достоевский, Бердяев, Струве, Булгаков, Франк Ильин и другие.

Какие выводы должен сделать Никол Пашинян?

Во-первых, Никол должен помнить, что, если бы не преувеличение Жирондистами ожиданий от революции, если бы не мания наказать предшественников, то не было бы якобинского революционного этапа, поскольку если ты пытаешься опереться на толпу, то рано или поздно ты станешь ее рабом, а в конце эта толпа поменяет тебя на более радикальных революционеров, ибо таковые есть, тем более что жизнь всегда предлагает более разноплановые решения, которые, однако, бывают непривычны для толпы. Точно так, как французская толпа поменяла Бриссо на Робеспьера, а российская толпа – Керенского на Ленина и Троцкого.

Похвально, конечно, что Пашинян сегодня говорит о необходимости разрушить политические баррикады, однако она не может носить выборочный характер. Если прежняя власть разделится на «хороших» и «плохих», одного накажут, а другого – нет, итог будет как во Франции и в России, поскольку в политологии действует принцип «ящик пандоры». Если революция все же выйдет за свои рамки, то настанет хаос с трагическим исходом. Об этом, во всяком случае, говорит исторический опыт.

Осознает ли это Пашинян или нет, сложно сказать, лишь отмечу, что обратный путь еще не закрыт.

У политического руководителя не могут быть более или менее ненавистные деятели, сколько бы боли те ни причинили ему в прошлом.

Именно об этом должен помнить Пашинян и те революционные деятели, которые искренне хотят добиться успеха и остаться в истории как образы положительные.

Артак Акопян