Азнавур: человек, заставивший рыдать Кремль

За месяц до своего 93-летия Шарль Азнавур вышел на сцену Большого Кремлевского дворца. Овации, какими его встретили и проводили, не снились, наверное, самому… Кому? Да никому. Как он любит — в черном костюме, в черной рубашке, этот маленький старик поднял зал на ноги, заставив его скандировать и аплодировать, а дам старше среднего возраста — еще и рыдать. Правда-правда — рыдали, да еще как. Ну да это понятно — ностальгия по молодости, когда «La Bohême» или «Une vie d’amour» заставляли сердце томительно замирать, чтобы его стук не заглушил шаги того самого, того единственного, что придет — и на всю жизнь.

Азнавур — человек без возраста. Банально звучит, но это так. И дело даже не в том, что в финале концерта он сначала лихо спел, а потом так же лихо сплясал «Цыганочку», сбросив пиджак, под которым оказались дивные подтяжки в крупный цветок. В конце концов здоровое тело еще не признак молодости, но дело в том, что чуть ослабевший к старости, чуть дребезжащий его голос по-прежнему мужествен и эротичен. Это не только его, Азнавура, загадка, — это большая тайна всего французского шансона с его несильными голосами, простенькой музыкой и совсем простенькими словами песен. Но все это вместе — несильное и простенькое — валит наповал, звучит потом долго-долго, снится ночами и так бередит соскучившееся по любви сердце! Азнавур — квинтэссенция этого загадочного явления, это его обобщающий образ и вечный ему памятник.

Когда Азнавур несколько дней назад приехал в Москву и встретился с журналистами, те, ничуть не стесняясь, забросали его вопросами, смысл которых сводился к одному: «Как это вы в таком возрасте еще функционируете?» Шарль, пришедший на встречу с прессой в ярко-голубом свитере и темных очках, галантно объяснил, что жив-здоров только благодаря публике.

«Даже если я немного устал, меня это не останавливает. Я должен подниматься на сцену, потому что в первую очередь надо любить свою публику, она делает нас, обогащает, заставляет идти дальше и делать больше и лучше, чем вчера. Благодаря публике мы остаемся молодыми», — так ответил он журналистам.

Понятное дело — простительное лукавство, ясно же, что дело в генетике, в здоровье, но галантность подкупает. Наши бы точно пустились в рассказы о спортзалах и целительном эффекте творчества. Азнавур и про работу тоже упомянул, но слов «мое творчество» старательно избегает. «Мой секрет — это энтузиазм. Единственное слово, которое описывает мой ответ. Энтузиазм и работа. У меня всегда с собой есть маленький чемоданчик, тяжелый. Я кладу туда все, что нужно для работы, чтобы работать в любой точке мира».

А вот на политику журналистам, как ни старались, раскрутить маэстро не удалось. Попытались спросить его про грядущие выборы во Франции, про последние выборы в Армении — то ли делает вид, то ли и правда не знает, что там в политике творится. «У меня много друзей-политиков, — говорит Азнавур. — Когда мы встречаемся — говорим об искусстве, о литературе, о скульптуре, но никогда — о политике».

Для него политика — это вообще какая-то абстракция. Что такое политика? Есть люди — хорошие, не очень, свои, чужие. Есть возможность и желание им помогать — помоги, нет — отойди в сторонку. Азнавур в сторонке не стоит. У него есть родина — Франция, а есть историческая родина — Армения. Первую он любит бесконечно, а перед второй чувствует себя немного в долгу, как многие эмигранты, даже не первого поколения, особенно перед не самой благополучной родиной. В 1988 году, после жуткого землетрясения, Азнавур организовал фонд помощи жертвам трагедии, который потом стал ассоциацией «Азнавур для Армении». В Ереване есть площадь Азнавура, а в Гюмри, где родился его отец, установлен памятник. Отца Азнавура звали Миша — не Михаил, а именно Миша, и останься он в Армении, его знаменитого сына сейчас звали бы Шааруз Мишевич Азнавурян.

Два часа без перерыва пел Азнавур в Кремле. Причем пел с полной отдачей, не делая самому себе скидок на возраст, не уменьшая накала и при этом не боясь выглядеть стариком, которому уже трудновато. Это всегда видно — выкладывается по полной или немножко бережет себя для новых подвигов. У этого уникального человека, Шарля Азнавура, получается и себя не беречь, и новые подвиги совершать. Как он сам признался, ставить точку он не собирается — иначе ему не жить. «Однажды жена спросила меня — не пора ли остановиться. А я ответил, что если остановлюсь, то умру. „Тогда продолжай“, — сказала жена». Правильно жениться — тоже талант.